И оборвыш странно осматривается. Оценивает обстановку. За дверьми следит.
Это что еще здесь творится?
Вниз метеором сигаю. Нога ватная, конечно, но ничего. Со второго выхода вылетаю, чтобы со спины к нему подобраться.
У него хорошие инстинкты, но оборвыш выкупает, что сзади проблема приближается, слишком поздно.
— Ты что здесь делаешь?
Вырывается, как полоумный, и злыми глазейками пуляет молнии.
— Оглох что ли? Один тут?
Последнее спрашиваю вполголоса. Только подумал про нее, уже тремор по затылку. Наркоша я.
— Отпусти! Поговорить надо!
Ничего себе. Ну раз поговорить, то тяну голодранца в сторону, чтобы мы с ним посреди двора не маячили. За деревом и между двух тачек пыльных отпускаю, но фиксирую. Даже ступню его в раздолбанных кроссах. Что еще за обувь такая?
— Давай, наваливай.
Несчастье мнется почему-то. Вокруг посматривает. И снова одичавше зло на меня втупляет.
— Алиса с тобой поссорилась? — на одном духу выдает.
Хочу подзатыльник дать любопытному, но вместо этого смотрю на лохматую голову. И думаю, подстричь его не мешало бы, еще в прошлом столетии. Тоже мне мамаша, пацану стрижку сделать не может.
Может, не дается оборвыш? Ну я ему сам сделаю, будет ее потом слушаться.
— Ага. Ну не в первый раз. Что, не делится мама с тобой секретами?
Глазенки распахиваются настежь, а потом гневно прищуриваются. Ладно, последнее лишним было даже для меня.
— А че спрашиваешь?
— Вы… типа против друг друга теперь? Или ты помочь можешь?
Через горло, насквозь, ледяной кол проходит. Всю влагу собирает, и сухость у меня во рту — как всей головой в песке увяз.
— Чем помочь? Могу, прям сейчас. Говори давай.
— Не… не навредишь ей?
Хватаю за майку голодранца, сам недоволен как выхожу из себя.
— Ты говори давай. Алиса мне женой будет. Какое еще навредить!
— Она не вернулась вчера! Вообще!
Пульс фигачит даже на подушечках пальцев, несмотря на литры обезболивающей херни в крови. Отпускаю несчастье.
— Было такое когда-то? Звонил?
— Звонил, — частит он и чуть ли не на месте подпрыгивает. — Не отвечает. Никогда не было вообще. Смотри, она мне сообщение вечером прислала.
Читаю, и уже думаю, надо сгонять наверх за вещами и где бы тачку быстро взять. У меня Гелик в паркинге, не помню, на ходу ли он.
Алиса: Котеночек, все хорошо. Задерживаюсь в ожоговом. Завтра буду.
— Она всегда называла тебя…
— … козленочком, — заканчивает за меня Ваня. — И она даже не спросила как у меня дела!
Звоню ей с его номера. Потом со своего набираю, и каждый гудок студеный яд в мозги впрыскивает.
— Стой здесь. Щас вернусь. Ты мне только сказал?
Интенсивно кивает.
Три шага делаю, а потом возвращаюсь.
— Так, со мной лучше иди. Иди за мной, сказал!
Глава 41 КУЛАК
Марата подключаю, прямо как такси ждем с оборвышем. Он обещает телефон ее пробить сразу.
Перезванивает, когда мы внутри машины, говорит выключена трубка уже.
Мать твою.
Таксист просит ребенка пристегнуться, но, получив мой красноречивый взгляд, затыкается.
Через пару минут я сам приказываю оборвышу пристегнуться. Он мне еще спорит. Насильно его ремнем цепляю, и несчастье сопит там еще что-то в окно.
По середине пути меняю маршрут, догоняя, что нам лучше в ее хату поехать сначала.
Ваня говорит, она не рассказывала, где будет.
Но он подозревает… что Алиса в какой-то дальний путь собиралась.
В квартире осматриваю все по верхам, может наткнусь на что-то. В блокноте ее только номера записаны, прихватываю на всякий случай.
На широком кухонном столе раскрыты буклеты про недвижимость. Краем глаза смотрю. Мне что-то не нравятся такие районы. Что это удумала туда переезжать с ребенком? Я не позволю на окраины соваться.
Добротная хата у нее. Девчачья, но мне нормально.
На туалетном столике вижу конверт, что сам ей отправил после дня рождения. Кольца там нет. Проверяю два раза, потому что под ногтями огонь скребется. Надеюсь, что надела, а не выбросила. Что понравился жест.
Придется лезть в ноутбук, который Ваня притащил. Не люблю такое, даже для врагов.
Но вариантов пока ноль, а за ней псих гоняется. Я тут пока не воспламенился только потому что забитый сильными обезболивающими. Они гасят, пиздец как.
Приказываю оборвышу крупные ножницы искать или ножи, если молоток не найдет. Объясняю зашуганной мордочке, что гипс мне сейчас снимать будем.
Роюсь в последних поисковых запросах. Стараюсь фильтровать что смотреть, а что нет. Сложно, блин, глаза сами читают.
Курсы для приемных родителей искала, оказывается, такие существуют. Какие-то рецепты, магазины, доставки. Для переезда много всякого.
Успокоительное сильное без вреда.
Стопорюсь, но как-то поздно. По столешнице кулаком ударяю. Невыносимо, что страдания есть у нее.
Еще искала, как бросать противозачаточные пить. Рот рукой вытираю. Шестеренки в голове крутятся. Планировала, наверно, что мы отрываться будем ежедневно, а потом не надобно стало.
Последние запросы — самое оно, но не совсем все ясно. Она напоследок соседний с Васильками поселок смотрела. Маршрутов столько прогнала, что жесть. Господи, зачем маршруты? Взяла бы у меня водителя. А, да, мы не разговариваем, потому что я ее оскорбил и послал. Блядь, неужто на такси денег нет. Она у меня получит еще прочухана.
На гипсе отыгрываюсь, и обнаруживаю, что оборвыш с завистью смотрит. Два бешеных в доме. И одна нормальная и хорошая, которую мы уберечь не в состоянии.
Сообщаю Марату о соседнем поселке. Он, конечно, рассержен, ну вот и познакомился поближе с кралей моей. Она знала, что Васильки — опасная зона, а явно поперлась в ближний город. Это не так критично, как Васильки, но зачем рисковать?
Заказываю вертолет, через полтора часа будет. Успеем с Ваней сгонять ко мне, а еще я каждый бульдозер и трактор в округе к границам поселка подгоню.
Марат опять перезванивает, говорит гео-маячок Алисы прямо в центре Александровки пинговался.
Накатывает, как ее искал тогда в Васильках. Но не безысходность. А, пиздец, лютый напор. Найду ее быстро и психа сам завалю. Найду ее, потому что без вариантов.
Открещиваюсь от гнилой мысли, что ее почти сутки уже нет. И что псих может что-то ей сделать. В записке гондон писал, что любит ее: не отпустит и подождет пока Алиса сама придет. А если не придет — то он ее на тот свет с собой заберет.
За яйца подвешу уебка, но ссыкун прячется.
Ваня снова свои раздолбанные кроссы напяливает. Взглядом выхватываю в коридоре коробку оранжевую, на картоне обувь мужская нарисованная.
— А ну нормальные надел. Че ходишь так?
— Потому что хочу! Я сам заработаю!
— Вот заработаешь — и будешь права качать. Быстро надел!
Он мнется, и на дверь поглядывает. Ты мне еще посмотри!
— Тебе Алиса купила, а ты ей в лицо доброту кидаешь.
— Нет! — орет так, что краснеет. — Я говорил, чтобы не тратилась. Мне все равно как выглядит.
— Ты задерживаешь все, и ее поиски. А ну быстро надел.
Бежит к коробке, и свои дряхлые доходяги стягивает.
Ну вот, есть кто-то из этого дома, кто меня слушается.
В своей квартире огнестрел беру, и пару телефонов. Еще нала нормально.
— Так, ты со мной пойдешь, и будет так, пока другое не скажу. И чтобы ни на шаг, мы друг друга поняли?
Зырит недовольно, еще красный до сих пор.
— Руки покажи, че с рукавами футболку надел.
Обозленный, вытягивает руки по локоть. Чистые от наркоты, но грязные, потому что плохо с гигиеной. И еще поправился чуток во время проживания с Алисой.
— В душ сейчас идешь, и моешься нормально. Иначе я сам помою, смекаешь?
Возле ванной драться начинает, даже мне на ногу раненую мстительно наступает. Неплохо, быстро учится.
Врубаю воду на полную мощь, и предупреждаю его очень показательно:
